Схимонах Епифаний

ЖИЗНЬ СВЯТИТЕЛЯ

ФЕОФАН, АРХИЕПИСКОП ПОЛТАВСКИЙ И ПЕРЕЯСЛАВСКИЙ

Глава двадцать третья

Софианство, его идеологи и апологеты

Архиепископ Феофан, как Архиерей Церкви Христовой, постоянно сознавал свою ответственность за происходящее в Ней. Несмотря на слабость своего здоровья, он по мере сил следил за всем и по мере возможностей принимал участие в Ее жизни. Но кроме общего сознания своей ответственности, кроме внешнего участия в церковных делах было в его жизни некое слово старческое. Слово несомненно благодатного Старца о том, что на него Господь возложит в будущем "особую миссию". Относительно этой «миссии» Владыка, видимо, колебался, как это понимать? Он даже мысленно иногда как бы проверял Старца. Старец был вне сомнений. Однако будущая миссия оставалась неразгаданной. И поэтому он трудился, очень много писал, все это для предполагаемой будущей деятельности.
Мысль о послушании, возлагаемом на него, стала неотъемлемой частью его духовной жизни. Он часто говорил о том, что надо быть готовым к активному действию, когда Господь призовет к этому. Но когда Он соблаговолит снять покаянную епитимию с российского народа и освободит Россию от мучительной власти безбожия и богоборства, зависит только от Самого Господа.
Один и тот же духовный недуг поразил обе части Православной Российской Церкви и в России подъяремной, и в России зарганичной. Это - сергианство и евлогианство, если воспользоваться именами главных иерархов, возглавивших эти уклонения от истинного Православия.
Первое, сергианство, явилось родоначальником подобных отступлений не только в Православии, но и в иных христианских исповеданиях. Сергианство - это договор веры с активным неверием, с тем неверием, которое "разрешает " до времени существовать "вере" на определенных кабальных, сервильных условиях.
Второе, евлогианство, по своему духовному значению родственно сергианству. Но паства, церковный народ не дали возможности Митрополиту Евлогию окончательно слиться с сергианством. Высокопреосвященнейший Феофан в равной мере был против и сергианства, и евлогианства, а кроме того уделял значительное внимание софианству и вообще модернизму.
Темы софианства мы отчасти уже касались. Мы знаем, что главным проводником, или медиумом, этого неправославного учения является бывший профессор политической экономии С.-Петербургского университета Сергей Николаевич Булгаков. Начальную энергию он почерпнул в философских высказываниях Вл. Соловьева и в обществе "аргонавтов". А затем он испытал влияние философствующего священника Павла Флоренского.
В переписке с частными лицами Архиепископ Феофан дает оценку софианству, подробно анализируя это явление: "Вы просите изложить сущность учения протоиерея о. Сергия Булгакова, профессора Богословского Института в Париже, о Софии и указать, в чем оно противно Православию.
Все это становится ясным, если знать самое происхождение этого учения.
Протоиерей С. Булгаков основывается на книге о. Флоренского "Столп и утверждение Истины". Флоренский же заимствует идею Софии у Вл. Соловьева. А Соловьев - у средневековых мистиков.
У Соловьева София - это женственное начало Бога, его "другое". Флоренский пытается доказать, что София как женственное начало Бога есть особое существо. Отголоски этого учения он пытается найти у св. Афанасия Великого, ищет подтверждения своих мыслей и в русской иконографии. Протоиерей Булгаков принимает на веру основные выводы Флоренского, но отчасти видоизменяет это учение, а отчасти дает ему новое обоснование. У Булгакова это учение имеет два варианта. Первоначально София - это особая ипостась, хотя и не единосущная Св. Троице (в книге "Свет Невечерний"). Позднее - не ипостась, а "ипостасность". В этом последнем виде София - энергия Божества, происходящая из сущности Божией чрез Ипостась Божества к миру и находящая для себя высочайшее "тварное единение" в Богоматери. Следовательно, по этому варианту, София не особое существо, но Богоматерь.
По церковному же учению, которое особенно ясно раскрыто у св. Афанасия Великого, София - Премудрость Божия - есть Господь Иисус Христос.
Всякое философское учение изложить в кратких чертах очень трудно, поэтому трудно изложить в кратких чертах и учение софианцев о Софии. Это учение становится ясным только в связи со всей их философской системой. Изложить же последнюю в кратких чертах невозможно. Можно сказать только: философия их есть философия пантеизма, скорее даже смягченного пантеизма. Родоначальником этого пантеизма в России является Владимир Соловьев. (Там же, письмо 5.8.1930, с. 26-27).
Через четыре месяца Архиепископ снова возвращается к теме о софианстве. По-видимому, на этот раз была просьба уже изложить учение не протоиерея С. Булгакова, а протоиерея П. Флоренского. Отвечая на это, Владыка Феофан пишет: "... Написать опровержение на книгу о. Флоренского в одном письме было бы невозможно. Основная концепция этой книги сложная. Для опровержения ее необходимо было бы предпринять экскурсы в разнообразные сферы познания: не только в область догматики, но и философии, и филологии и церковной археологии. Что прот. Булгаков в учении о Софии исходит из Флоренского, в этом он сам сознается в своей книге "Свет Невечерний". Разумеется, это не значит, что он повторяет последнего, но если бы потребовалось свидетельство "внешнее", могу сослаться на авторитет проф. Лосского и еще более на авторитет самого Флоренского. По сведениям из России, напечатанным в свое время в "Студенческом Вестнике", свящ. Флоренский от студентов-богословов на экзаменах по его предмету требовал обязательного знания двух книг: своей - "Столп и утверждение Истины" и Булгакова - "Свет Невечерний". Это означает, что он смотрел на обе эти книги как на взаимно родственные.
Но кто изучал вопрос этот, тот не может этим ограничиться. Он знает, что и сам Флоренский не оригинален. Его софиология выросла из софиологии Владимира Соловьева, а самая софиология Владимира Соловьева коренится и основывается на софиологии немецких мистиков, то есть не церковной". (Там же, письмо 6.12.1930, с. 25-26).
Генеалогия учения о Софии уходит в глубокую древность, к самому началу христианства, когда языческое наследство народов сказывалось очень ясно в гностических ересях. Об этом свидетельствует св. Кирилл Иерусалимский (3 век): "Всех ересей изобретатель есть Симон волхв в Деяниях Апостольских... Он богохульными устами первый дерзнул утверждать о себе, что он явился на горе Синайской как Отец; после у Иудеев явился как Иисус Христос не во плоти, но в призраке; и после сего, как Дух Святый, Которого обещал Христос, яко Утешителя; и город Рим так обольстил, что (император) Клавдий поставил ему статую с надписью: Симеону богу святому..." Далее святой Кирилл повествует о том, как св. апп. Петр и Павел, будучи в Риме, посрамили волхва, мнимо возносящегося на небо, и он, силою молитвы апостолов, упал с небес и разбился.
Перечислив последователей Симона волхва, св. Кирилл доходит до Валентина, который назывался "христианином", но в то же время проповедовал "тридцать богов": "... И это еще не важно в сравнении с прочим учением нечестия. Говорит он (Валентин), что последнее божество есть мужеского пола и женского, и это, как осмелился он говорить, есть София (премудрость). О, безбожие! Ибо премудрость есть Христос, Единородный Сын Божий; а он сию премудрость в учении своем почел женщиною, тридцатою стихиею, и последнею из рода богов. Ибо он говорит, что София восхотела увидеть первого бога, и, не стерпя блеска его, упала с неба, и отринута была из числа тридцати... и так далее и так далее... Выслушай, что говорят они о Христе Иисусе. Они учат, что по отпадении Софии, для того, чтобы число тридцати не потерялось, каждый из двадцати девяти Эонов, по малейшей части снесши, произвели Христа; и говорят о Нем, что Он и мужчина и женщина..." (Св. Кирилл Иерусалимский "О ересях").
Вот, оказывается, откуда берет свое первоначало это "новое" учение книжников-модернистов: Соловьева, Флоренского и Булгакова, - о том, что София есть божество, и божество женственное... И после этого можно и должно сделать вывод словами св. Ап. Павла: "Смотрите, (братия), чтобы кто не увлек вас философиею и пустым обольщением по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христу!" (Кол.2,8).
И Святитель Феофан в одной из своих проповедей сказал об этих книжниках-модернистах, вводящих в веру нашу православную учение о Софии - инородную "женственную ипостась": "... страшны эти книжники, но только для людей малодушных. Но есть иной род книжников, не менее опасный, чем первый, для малоопытных и не твердых в вере христиан. Они не отрицают ни Бога, ни Христа, ни Церкви и не задаются целью разрушить христианство, но только, как выражаются они, хотят "обновить", "углубить" и "очистить" его от случайных исторических наслоений и покровов. Они проповедуют новое, не церковное, а свое христианство, не христианство Христа, Божией Силы и Божией Премудрости (1 Кор.1,24), а христианство какой-то "женственной премудрости", которой не знала история Православной Церкви.
Что сказать об этих книжниках? Это - волки в одеждах овчих (Мф.7,15). "Они вышли от нас, но не были наши!" (1 Ин.2,19), хотя бы в уста свои они влагали Божественные глаголы..." (Слово в Неделю шестую по Пятидесятнице).
И в нашем случае должно напомнить слова св. Иринея Лионского, приводимые Святителем Феофаном: "Апостолы, как богач в сокровищницу, вполне вложили в Церковь все, что относится к истине, так что всякий желающий берет из нее питие жизни" (Против ересей, кн, 3 гл. 4).
Ко всему этому следует добавить краткую заметку Архиепископа Феофана об учении прот. Сергия Булгакова о Софии. В этой заметке, оставшейся от многолетнего и обширного, но бесследно исчезнувшего труда Архиепископа Феофана, он, видимо, желал наглядно показать нехристианский характер учения прот. С. Булгакова в книге "Свет Невечерний". Он дает в конспекте одну страницу: "София есть Вечная Женственность... Мир в своем женственном начале уже зарожден ранее того, как сотворен... Она есть "четвертая ипостась", хотя и не единосущная Троице. Как приемлющая сущность от Отца, Она есть и создание и дщерь Божия... ("Свет Невечерний", 1927, с. 212).
Далее Архиепископ Феофан приводит текстуально слова прот. Булгакова: "В этом смысле (т.е. отнюдь не языческом) можно, пожалуй, выразить о ней, что она - "богиня", то таинственное существо, которое предки наши иногда изображали на иконах Св. Софии именно как женское существо, однако отличное от Богоматери". ("Свет Невечерний", 1917, с. 213, примечание 1-е).
А затем Архиепископ Феофан пишет: "Так учит прот. Булгаков в 1917 г. в книге "Свет Невечерний". Из приведенных кратких выдержек ясно следует, что под Софией он разумеет здесь особое от Сына Божия и Богоматери "ипостась - существо". В своем опровержении он отрицается от этого учения, как будто бы неправильно ему приписываемого.
В своей статье "Schofia" к "Свету Невечернему" он заменяет термин "ипостась" термином "ипостасность". В святоотеческой литературе в таком значении этот термин не употребляется. И по существу "ипостасность" уже не "ипостась".
Далее Архиепископ Феофан конспектирует труд прот. Булгакова.
По идее творения устрояется именно небытие, "ничто",из которого создан мир (178,179).
Мистическое фейербахианство Бердяева (182).
Абсолютное - в творении - становится причастным бытию. (193).
Дает активизацию творению, само становится потенциальным (193).
Бог не завершен (193).
Бог - энергия (210).
Имя Божие - есть Бог (210).
На основании действия Божия в мире познается, что есть Бог (211).
София - четвертая Ипостась (212).
Мир - из семени Божия - из "ничего" (213).
София не Бог: 212 и не тварь (214), ни бытие, ни сверхбытие (214).
Она есть идея Бога в Самом Боге (215).
Вечное время: не об этой ли вечности говорится в Евангелии о Страшном Суде (Мф.25,46), (215) примечание 2.
София - имя Божие (216).
Эротическое безумие (217).
Мировая душа св. Григория Паламы (224).
Логика и Логос и софийность (227).
Религия - самосвидетельство Бога, красота - самодоказательство Софии: 227.
Афродита - естественный лик Софии (228).
Клон (229).
Ничто тварное и Божественное (235).
Материя на грани между "уконом" и "меоном" (235).
"Небытие" (237).
- Умопостигаемая материя и меональная (252).
Идея Божия есть и тело Божие (252).
Бог Творец имеет тело (252).
Красота - святая чувственность (252).
Горячие поцелуи солнца (253).
Панэротизм природы (254).
Жертва (343,375).
Первое воскресение (366, 410).
Кафолическая внеобщественность и религиозная общественность (403-404).

Следующая глава

Предыдущая глава

Вернуться к оглавлению