Схимонах Епифаний

ЖИЗНЬ СВЯТИТЕЛЯ

ФЕОФАН, АРХИЕПИСКОП ПОЛТАВСКИЙ И ПЕРЕЯСЛАВСКИЙ

Глава двадцать четвертая

Страхования, или духовная брань

"Многие, желающие спастись, - писал Владыка Феофан в одном из своих писем, - уходят в монастырь. Но ученые иноки имеют послушание от высшей церковной власти спасаться в миру. И не только церковные власти так установили, но и старцы благословляют этот путь. Помню по себе, как я стремился, по окончании курса в Академии, уйти в монастырь. Но все великие прозорливые старцы, у которых я был (Алексий Валаамский, Варнава и Исидор Гефсиманские), не благословили меня это сделать. И все они сказали одно и то же, что нет на это воли Божией!.."
В высшей степени удивительно и в то же самое время показательно, что в жизни Владыки Феофана, жившего, как нередко бывает среди ученых монахов, не в монастыре, а "в миру", были на протяжении всего жизненного пути те духовные явления, которые присущи только отшельникам, одиноко живущим и подвизающимся. С общежительными монахами, как правило, этого не случается. А в жизни Владыки это было неразлучным и самым обыденным переживанием.
В аскетической литературе, житиях Святых это явление известно под именем "страхований" демонских, или попыток бесплотных врагов, темных подручных сил "князя мира сего" (Ин.12,31) запугать подвизающегося чрезвычайными духовными трудностями на этом пути, чтобы он отказался от подвижничества... А в более широком понимании, страхования - это та же "невидимая брань", которую ведет подвижник и к которой призваны все христиане. Святый Апостол явно говорит об этом: "Наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных" (Ефес.6,12).
Эта борьба в явном присутствии темной духовной силы бывает нравственно невыносимой и гнетущей. Поэтому каждое страхование сильно утомляет, изнуряет подвижника... Но это та область духовной жизни, которую слепотствующий мир, не зная и не понимая, совершенно отрицает, потому что сам он находится в добровольном плену и порабощении, в духовном ослеплении и обольщении этими мироправителями и потому не может войти в соприкосновение с той духовной сферой, в которой все это происходит. Все это реально и естественно открывается только тем, кто ведет подлинную христианскую жизнь и борьбу, невидимую брань против демонских сил, которые суть падшие ангелы. По своей природе они гораздо умнее и сильнее человека, но они не показывают своего бытия тем, кто идет угодным для них широким путем в погибель (Мф.7,13). Когда же они находят такого человека, который ведет подлинно духовную жизнь и высвобождается из их плена, то, убедившись в том, что он твердо стремится идти подвижническим путем, начинают уже борьбу явную. И если бы не всемогущий покров Божий, предохраняющий его от ярости бесовской, то демоны, в своей злобе, вмиг растерзали бы такого подвижника.
И Владыка Архиепископ Феофан, поясняя это состояние страхования, писал: "Когда человек подвизающийся перестает совершать грубые грехи не только делом, но и мыслию, постоянно старается быть собранным, в "памяти Божией", или, что то же, в непрестанной умо-сердечной молитве, тогда Господь попускает подвизающемуся испытать на себе, в той или иной мере, реальное присутствие наших многомощных духовных врагов, падших духов злобы. Они всю жизнь человеческую, им ведь не нужно ни есть, ни отдыхать, ни спать, из года в год, и дни и ночи, ведут свою, применяясь к обстоятельствам, умную, хитрую, лукавую и коварную невидимую брань. Иными словами, неутомимо подвергают душу подвижника всяческим искушениям, козням и страхованиям. От реального присутствия их и воздействия подвижник переживает сильный страх, трепет и ужас.
Господь попускает все это для того, чтобы показать человеку, с одной стороны, ту верховную опасность (и приучить к ней), в которой находится слабый и ничтожный человек, а с другой, удостоверить бедного человека в том, что всемогущий Божественный Промысел никогда не оставит его, если он не оставит Господа Бога..."
Все это прекрасно описано в псалме 90-м.
Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится. Речет Господеви: Заступник мой еси и Прибежище мое, Бог мой, и уповаю на Него. Яко Той избавит тя от сети ловчи, и от словесе мятежна, плещма Своима осенит тя, и под крыле Его надеешися: оружием обыдет тя истина Его. Не убоишися от страха нощнаго, от стрелы летящия во дни, от вещи во тме преходящия, от сряща (от нападения), и беса полуденнаго. Падет от страны твоея тысяща, и тма одесную тебе, к тебе же не приближится: обаче очима твоима смотриши, и воздаяние грешников узриши. Яко Ты, Господи, упование мое: Вышняго положил еси прибежище твое. Не приидет к тебе зло, и рана не приближится телеси твоему: яко Ангелом Своим заповесть о тебе, сохранити тя во всех путех твоих: на руках возмут тя, да не когда преткнеши о камень ногу твою: на аспида и василиска наступиши, и попереши льва и змия. Яко на Мя упова, и избавлю и покрыю и, яко позна имя Мое. Воззовет ко Мне, и услышу его: с ним есмь в скорби, изму его, и прославлю его: долготою дней исполню его, и явлю ему спасение Мое!
В прямом смысле этот псалом говорит лишь о Христе-Богочеловеке (Лк. 24, 44). И только в переносном может быть отнесен ко святым праведникам и лишь затем уж ко всем молящимся. Вкратце псалом упоминает о ночных страхованиях, о человеческих переживаниях при этом, о твердом уповании на Господа и о значении призывания Его всемогущего имени.
Вот что Владыка Архиепископ говорил о благом назначении страхований: "Если так можно выразиться, цель страхований, со стороны допускающего их Господа, уберечь от духовной прелести, от самопревозношения, иными словами, смирить человека. Ведь подвизающийся как бы восходит на новую ступень духовной жизни, он воспринимает то, что другим недоступно. Как здесь немощному человеку не превознестись?! Как сохранить должное смиренномудрие?! Но перед открывающейся опасностью и речи не может быть о каком-либо самопревозношении. Ведь он духовно видит воочию свирепых и сильных врагов. Он чувствует их мрачную злобу и жестокую силу. И если он и спасается от них, то только воплем всеуповающей молитвы ко Господу Богу и Его милосердием и помощью.
Это настолько убедительно и несомненно, что не может быть иного решения, как только слезно умолять Спасителя Бога не дать погибнуть душе, не попустить духам злобы проявить большую силу и уничтожить самое физическое существование маленького человека. И эта милость Божия сказывается в том, что Господь смиряет человека страхованиями, дабы он понял, увидел, что без помощи Божией он бы погиб, был уничтожен. И тогда подвизающийся понимает весь смысл и значение слов Христа Спасителя во всей их глубине: "без Мене не можете творити ничесоже!" (Ин. 15, 5).
Поэтому бедствующий человек бросается к ногам Спасителя и умоляет Его спасти от неизбежной гибели..."
Много страхований было на той даче, что находилась на крутом берегу Черного моря, в Варне. Дачу эту предоставил Владыке Феофану Митрополит Варненский Симеон, старец почти столетний, с исключительной любовью во Христе относившийся к Архиепископу.
С Владыкой жил некий келейник, человек бывалый, в прошлом студент, юрист, военный, казак богатырского сложения, участник гражданской войны. И этому келейнику на собственном опыте пришлось ощутить ту войну духовную, или "невидимую брань", к которой он не был подготовлен. Комната, в которой он жил, собственно веранда, была поблизости от келии Владыки Архиепископа. Все, что происходило там, было хорошо слышно ему. И вот как-то Владыка спросил его:
- Слышали, что происходило ночью?
- Да, слышал!
- И не испугались?
- Да как будто бы нет! - ответил он. - Только ведь это совсем другая область, не то, что с красными воевать!
- Да, конечно. Здесь уже совсем иной мир, а люди "мира сего" этого не понимают и потому не признают.
- Да, теперь, хоть режь меня, хоть голову руби, я от того, что пережил, не откажусь и расскажу миру о том, что видел сам воочию.
Однажды ночью, когда келейник, до мозга костей военный, спал, он почувствовал, что кто-то навалился на него и начал его душить. Он проснулся, чувствуя, что некто сжимает ему горло. Первая пришедшая в голову мысль: бандиты, грабители, убийцы, и казак по привычке попытался хватить их кулаком... Да не тут-то было, руки его онемели... Тогда он понял, что здесь надо молиться, и когда он воззвал к Богу о скорейшей помощи, какое-то темное облако, как бы свиваясь рогом, освободило его и исчезло... И когда он на утро рассказал об этом Владыке, Владыка улыбнулся и сказал:
- Нет, здесь кулак не поможет. Только одна молитва ко Господу о помощи! - и перекрестил ему лоб.
С тех пор подобных случаев не повторялось.
На этой даче была и домовая церковь. Так что Владыке не было необходимости каждое воскресенье ездить в Варну, в храм Св. Афанасия Александрийского. Божественную службу он совершал на месте.
И вот однажды во время пения Херувимской над потолком храма, в необитаемом помещении, послышались ясные шаги и громкие стоны. Келейник попросил у Владыки благословения пойти проверить, кто там ходит и так стонет. Но Владыка Феофан благословения не дал, а только ответил:
- Не надо. Это не будет больше повторяться!
И действительно, больше не было слышно ни таинственных хождений над храмом, ни стонов. Но если в доме стало спокойно, то вокруг дачи, в саду, неожиданно появились змеи. И Владыка Архиепископ приписал это действию темных сил. Вот тогда-то и пришлось переезжать на другую дачу, подальше от берега моря, в местность, называемую Руми.
Внутренняя духовная жизнь Владыки Феофана была тщательно скрыта от окружающих. В этом отношении, как и во всем, он руководствовался наставлениями Святых Отцев, утверждавших, что только тайный подвиг есть истинный подвиг и добродетель во Христе. И потому лишь случайные свидетели могли рассказать кое-что об этой стороне его жизни.
Владыке не раз приходилось менять дачи. Хозяином одной из них был человек русский, но полный атеист. Он был явно настроен враждебно к подвижническому образу жизни Владыки Феофана. Тем более свидетельство такого лица имеет больший вес.
Рассказывая об Архиепископе, он вспоминал, что по ночам из комнаты Владыки доносились непонятные шумы, иногда голоса и даже крики. Все это казалось ему мистификацией самого Архиепископа, сознательным обманом жильцов дачи. Хозяин решает поймать с поличным "мистификатора". И когда в одну из ночей началось обычное "представление", он рванул дверь в комнату Владыки. Слабый крючок не выдержал, дверь распахнулась, и он влетел в комнату, делая вид, что спешит ему на помощь, но на кровати никого не оказалось. Подняв свечу над своей головою, он осмотрел всю комнату. Оказалось, что Владыка мирно спит на голом полу (в жару он никогда не спал на кровати) в одном подряснике. А это значит, что шум в комнате происходил без участия Владыки Феофана. Хозяин, чувствуя, что попал в неловкое положение, принужден был извиниться:
- Я услышал шум у вас в комнате и голоса и подумал, что кто-то напал на вас, но вы, оказывается, спали. Неужели так ничего и не слышали?!
- Нет, я крепко спал. Я ничего не слышал... Было очень жарко и я лег на пол, - смущенно сказал Владыка.
В свою очередь смутился и хозяин. Он был озадачен происшедшим. Ему, человеку далекому от веры в Бога, в духовный мир, эта область духовной жизни была совершенно закрыта. И все, что он был в состоянии сделать, он сделал: предался бессильному злословию в адрес Владыки Феофана.
В иное время Архиепископ Феофан прибыл из Софии в Варну на праздники Рождества Христова и Богоявления. Ему любезно предоставили квартиру в доме одного болгарского инженера на первом этаже. Хозяева жили вверху над ним. В покоях же, которые временно занял Владыка, происходило следующее: что-то тяжелое падало, так что содрогался весь дом, казалось, что он рушится, как при землетрясении, слышались необъяснимые шумы, какие-то голоса, и голос Владыки, необыкновенно сильный: он молился. Хозяева, хотя и понимали, что это значит, в конце концов не вытерпели и просили передать Владыке, что их нервы не выдерживают и от ужаса переживаний они не могут по ночам спать, и если Владыка Архиепископ будет продолжать жить у них, то им придется сбежать из собственного дома.
Но до этого не дошло. Сразу после Крещения Владыка Феофан возвратился в Софию. А там его покои находились на втором этаже огромного здания, где по ночам не было ни души, и страхования Владыки Феофана никого не беспокоили.
Один случай страхования произошел в исключительных условиях: в международном спальном вагоне скорого поезда София-Варна. Архиепископ Феофан с Преосвященным Серафимом, Епископом Лубенским, ехали на летний отдых к морю. О чрезвычайном страховании этом многие слышали со слов Преосвященного Серафима не совсем точно. И когда в присутствии Архиепископа упомянули о том, что бес явился в образе "большого кота", Владыка Феофан возразил. Ведь он прекрасно помнил, что явившийся скорее походил на огромного тигра с крупным выменем и множеством кормящих сосцов... Страшилище-зверь угрожающе рычал, открывал пасть и, казалось, вот-вот прыгнет на свою жертву... По-видимому, это был один из "князей", если не сам глава темных сил. Множество действующих сосцов на огромном вымени означало, что у него бесчисленное множество подобных ему детенышей...
Владыка Феофан изливался весь в сокрушенной молитве, вопия ко Господу о помощи. Стук колес заглушал происходившее в купе. Проснувшийся Епископ, по его собственному признанию, был скован ужасом и не мог пошевелиться. Объятый паническим страхом, он смотрел на бесновавшегося зверя и, подражая Архиепископу, молился. Удерживаемый силой Божией, зверь-чудовище, хотя и силился прорваться, но прыгнуть не мог и, издав рев, исчез в облаке искр.
На Епископа Серафима это страхование произвело удручающее впечатление. После этого случая он сперва начал уклоняться от ночлега в обществе Архиепископа Феофана, а затем и вообще духовно отошел от него. И этот отход завершился тем, что он отверг клятву верности и даже стал управляющим приходами Московской Патриархии.
В этом несомненная параллель между петербургскими страхованиями монаха Иллиодора и его последующей судьбою и страхованиями в поезде и судьбою Преосвященного Серафима, викария Лубенского.
А вот однажды, дело происходило в Варне, явилась какая-то незнакомка, русская, на дачу Владыки при временном его отъезде. И эта особа начала бойкий разговор, что она желает провести одну ночь в келии Владыки. Но келейник решительно запротестовал.
- Вы думаете, я побоюсь ночевать в его комнате?! Я не из боязливых, была и под пулями! - сказала энергичная дама.
- Пули - это одно, а здесь - совершенно другое. Здесь не то что испугаетесь, а можете от переживаний помешаться и умом... Короче говоря, ключа от комнаты Владыки я не дам и ночевать здесь не позволю.
Когда Архиепископ Феофан возвратился из поездки, келейник рассказал об этой женщине и о ее просьбе. Владыка покачал головою:
- Это дьявольское искушение. И что за странная женщина?! Да разве можно вторгаться неопытным духовно в такую область? Люди не представляют себе, насколько это опасно! Она думает, что все дело в мужестве. А здесь все - помощь Божия по неотступной молитве, человек здесь, в этом случае, ничто... Можно быть уверенным, что для нее были бы роковые последствия.
Интересны признания некоторых келейников, попавшие в печать.
В Варне, куда Владыка Феофан приезжал из Софии на лето, почитатели Владыки снимали для него скромную загородную дачу в пяти километрах от города. На этой даче было всего лишь две комнаты и кухня. В первой комнате, вход в которую был с веранды, помещался сам Владыка, вторая комната оставалась пустою, а дальше была кухня, где располагались келейники Владыки, добровольно и безвозмездно принявшие на себя эту обязанность. Их было трое... Сначала они по очереди оставались ночевать на кухне, но потом стали поздно вечером, сделав все нужное для Владыки, уходить на ночь домой. Причиной этого были пугавшие их таинственные явления. Так, в пустой комнате между кухней и келией Архиепископа раздавались вдруг чьи-то шаги, явственно слышимые, хотя там никого не было. Потом кто-то невидимый бросал в окна дачи целые пригоршни песку или земли.
В таких случаях из келии Владыки Феофана слышался его голос; и голос этот, всегда такой тихий, звучал сильно и громко: "Именем Господа нашего Иисуса Христа, Сына Бога Живаго, заклинаю тебя: отойди от меня, отойди!"
Со слов иного келейника, около полуночи на пол падали различные предметы, так что вздрагивала вся дача. И лишь после молитв и заклинаний Владыки Архиепископа, но не сразу, все смолкало и успокаивалось.
Исключительное значение следует придать следующему происшествию.
После того, как Владыка Архиепископ Феофан уехал в Софию, келейники пришли на дачу, чтобы собрать и отвезти в город оставшиеся вещи: кровати, столы, стулья и все прочее. Но тут их окружили живущие поблизости соседи, дачники-болгары и с удивлением спросили:
- Что происходило этой ночью на даче у вашего Владыки?!
- Ничего не могло происходить. Ведь дача пустая. Владыка еще накануне уехал в Софию, ключи от дачи у нас! А что случилось?!
- А вот что случилось: всю ночь на даче горел свет, и кто-то веселился там, танцы какие-то были...
- Но мы свидетели, что Владыка Архиепископ уехал еще накануне. Да и на даче вообще нет электрического освещения, мы после отъезда Архиепископа закрыли ставни и закрытыми нашли их сегодня.
- Так вы нам не верите?
- Мы вам охотно верим. Вы рассказываете нам то, что действительно видели. Но вы не знали того, что виденное вами по существу есть подстроенный обман. И ночное веселье на пустой даче, с точки зрения религиозной, вполне объяснимо.
Прошло немало времени, и один из участников этого разговора имел возможность спросить Владыку Архиепископа о ночном происшествии на даче:
- Что означало то ночное ликование бесов на пустой даче, о котором нам рассказали соседи?
Владыка глубоко вздохнул и ответил:
- Это - хитрость бесовская, тонкая прелесть духовная. С одной стороны, соблазн для окружающих: "Смотрите, мол, монах и Архиепископ чем занимается? Пирует по ночам!" А с другой, самому монаху внушается высокоумие и гордое сознание: "Видишь, какой я. Даже бесы радуются моему отъезду, им свободней стало!" Но Святые Отцы предупреждают: "Не верь бесам, особенно когда они тебя хвалят". А святой Апостол говорит: "По данной мне благодати, всякому из вас говорю: не думайте о себе более, нежели должно думать" (Рим. 12, 3).

Следующая глава

Предыдущая глава

Вернуться в оглавление