Схимонах Епифаний
ЖИЗНЬ СВЯТИТЕЛЯ
ФЕОФАН, АРХИЕПИСКОП ПОЛТАВСКИЙ И ПЕРЕЯСЛАВСКИЙ
Глава двадцать третья
Софианство, его идеологи и апологеты
Архиепископ Феофан, как Архиерей Церкви Христовой, постоянно сознавал свою
ответственность за происходящее в Ней. Несмотря на слабость своего здоровья,
он по мере сил следил за всем и по мере возможностей принимал участие в
Ее жизни. Но кроме общего сознания своей ответственности, кроме внешнего
участия в церковных делах было в его жизни некое слово старческое. Слово
несомненно благодатного Старца о том, что на него Господь возложит в будущем
"особую миссию". Относительно этой «миссии» Владыка, видимо, колебался,
как это понимать? Он даже мысленно иногда как бы проверял Старца. Старец
был вне сомнений. Однако будущая миссия оставалась неразгаданной. И поэтому
он трудился, очень много писал, все это для предполагаемой будущей деятельности.
Мысль о послушании, возлагаемом на него, стала неотъемлемой частью
его духовной жизни. Он часто говорил о том, что надо быть готовым к активному
действию, когда Господь призовет к этому. Но когда Он соблаговолит снять
покаянную епитимию с российского народа и освободит Россию от мучительной
власти безбожия и богоборства, зависит только от Самого Господа.
Один и тот же духовный недуг поразил обе части Православной Российской
Церкви и в России подъяремной, и в России зарганичной. Это - сергианство
и евлогианство, если воспользоваться именами главных иерархов, возглавивших
эти уклонения от истинного Православия.
Первое, сергианство, явилось родоначальником подобных отступлений не
только в Православии, но и в иных христианских исповеданиях. Сергианство
- это договор веры с активным неверием, с тем неверием, которое "разрешает
" до времени существовать "вере" на определенных кабальных, сервильных
условиях.
Второе, евлогианство, по своему духовному значению родственно сергианству.
Но паства, церковный народ не дали возможности Митрополиту Евлогию окончательно
слиться с сергианством. Высокопреосвященнейший Феофан в равной мере был
против и сергианства, и евлогианства, а кроме того уделял значительное
внимание софианству и вообще модернизму.
Темы софианства мы отчасти уже касались. Мы знаем, что главным проводником,
или медиумом, этого неправославного учения является бывший профессор политической
экономии С.-Петербургского университета Сергей Николаевич Булгаков. Начальную
энергию он почерпнул в философских высказываниях Вл. Соловьева и в обществе
"аргонавтов". А затем он испытал влияние философствующего священника Павла
Флоренского.
В переписке с частными лицами Архиепископ Феофан дает оценку софианству,
подробно анализируя это явление: "Вы просите изложить сущность учения протоиерея
о. Сергия Булгакова, профессора Богословского Института в Париже, о Софии
и указать, в чем оно противно Православию.
Все это становится ясным, если знать самое происхождение этого учения.
Протоиерей С. Булгаков основывается на книге о. Флоренского "Столп
и утверждение Истины". Флоренский же заимствует идею Софии у Вл. Соловьева.
А Соловьев - у средневековых мистиков.
У Соловьева София - это женственное начало Бога, его "другое". Флоренский
пытается доказать, что София как женственное начало Бога есть особое существо.
Отголоски этого учения он пытается найти у св. Афанасия Великого, ищет
подтверждения своих мыслей и в русской иконографии. Протоиерей Булгаков
принимает на веру основные выводы Флоренского, но отчасти видоизменяет
это учение, а отчасти дает ему новое обоснование. У Булгакова это учение
имеет два варианта. Первоначально София - это особая ипостась, хотя и не
единосущная Св. Троице (в книге "Свет Невечерний"). Позднее - не ипостась,
а "ипостасность". В этом последнем виде София - энергия Божества, происходящая
из сущности Божией чрез Ипостась Божества к миру и находящая для себя высочайшее
"тварное единение" в Богоматери. Следовательно, по этому варианту, София
не особое существо, но Богоматерь.
По церковному же учению, которое особенно ясно раскрыто у св. Афанасия
Великого, София - Премудрость Божия - есть Господь Иисус Христос.
Всякое философское учение изложить в кратких чертах очень трудно, поэтому
трудно изложить в кратких чертах и учение софианцев о Софии. Это учение
становится ясным только в связи со всей их философской системой. Изложить
же последнюю в кратких чертах невозможно. Можно сказать только: философия
их есть философия пантеизма, скорее даже смягченного пантеизма. Родоначальником
этого пантеизма в России является Владимир Соловьев. (Там же, письмо 5.8.1930,
с. 26-27).
Через четыре месяца Архиепископ снова возвращается к теме о софианстве.
По-видимому, на этот раз была просьба уже изложить учение не протоиерея
С. Булгакова, а протоиерея П. Флоренского. Отвечая на это, Владыка Феофан
пишет: "... Написать опровержение на книгу о. Флоренского в одном письме
было бы невозможно. Основная концепция этой книги сложная. Для опровержения
ее необходимо было бы предпринять экскурсы в разнообразные сферы познания:
не только в область догматики, но и философии, и филологии и церковной
археологии. Что прот. Булгаков в учении о Софии исходит из Флоренского,
в этом он сам сознается в своей книге "Свет Невечерний". Разумеется, это
не значит, что он повторяет последнего, но если бы потребовалось свидетельство
"внешнее", могу сослаться на авторитет проф. Лосского и еще более на авторитет
самого Флоренского. По сведениям из России, напечатанным в свое время в
"Студенческом Вестнике", свящ. Флоренский от студентов-богословов на экзаменах
по его предмету требовал обязательного знания двух книг: своей - "Столп
и утверждение Истины" и Булгакова - "Свет Невечерний". Это означает, что
он смотрел на обе эти книги как на взаимно родственные.
Но кто изучал вопрос этот, тот не может этим ограничиться. Он знает,
что и сам Флоренский не оригинален. Его софиология выросла из софиологии
Владимира Соловьева, а самая софиология Владимира Соловьева коренится и
основывается на софиологии немецких мистиков, то есть не церковной". (Там
же, письмо 6.12.1930, с. 25-26).
Генеалогия учения о Софии уходит в глубокую древность, к самому началу
христианства, когда языческое наследство народов сказывалось очень ясно
в гностических ересях. Об этом свидетельствует св. Кирилл Иерусалимский
(3 век): "Всех ересей изобретатель есть Симон волхв в Деяниях Апостольских...
Он богохульными устами первый дерзнул утверждать о себе, что он явился
на горе Синайской как Отец; после у Иудеев явился как Иисус Христос не
во плоти, но в призраке; и после сего, как Дух Святый, Которого обещал
Христос, яко Утешителя; и город Рим так обольстил, что (император) Клавдий
поставил ему статую с надписью: Симеону богу святому..." Далее святой Кирилл
повествует о том, как св. апп. Петр и Павел, будучи в Риме, посрамили волхва,
мнимо возносящегося на небо, и он, силою молитвы апостолов, упал с небес
и разбился.
Перечислив последователей Симона волхва, св. Кирилл доходит до Валентина,
который назывался "христианином", но в то же время проповедовал "тридцать
богов": "... И это еще не важно в сравнении с прочим учением нечестия.
Говорит он (Валентин), что последнее божество есть мужеского пола и женского,
и это, как осмелился он говорить, есть София (премудрость). О, безбожие!
Ибо премудрость есть Христос, Единородный Сын Божий; а он сию премудрость
в учении своем почел женщиною, тридцатою стихиею, и последнею из рода богов.
Ибо он говорит, что София восхотела увидеть первого бога, и, не стерпя
блеска его, упала с неба, и отринута была из числа тридцати... и так далее
и так далее... Выслушай, что говорят они о Христе Иисусе. Они учат, что
по отпадении Софии, для того, чтобы число тридцати не потерялось, каждый
из двадцати девяти Эонов, по малейшей части снесши, произвели Христа; и
говорят о Нем, что Он и мужчина и женщина..." (Св. Кирилл Иерусалимский
"О ересях").
Вот, оказывается, откуда берет свое первоначало это "новое" учение
книжников-модернистов: Соловьева, Флоренского и Булгакова, - о том, что
София есть божество, и божество женственное... И после этого можно и должно
сделать вывод словами св. Ап. Павла: "Смотрите, (братия), чтобы кто не
увлек вас философиею и пустым обольщением по преданию человеческому, по
стихиям мира, а не по Христу!" (Кол.2,8).
И Святитель Феофан в одной из своих проповедей сказал об этих книжниках-модернистах,
вводящих в веру нашу православную учение о Софии - инородную "женственную
ипостась": "... страшны эти книжники, но только для людей малодушных. Но
есть иной род книжников, не менее опасный, чем первый, для малоопытных
и не твердых в вере христиан. Они не отрицают ни Бога, ни Христа, ни Церкви
и не задаются целью разрушить христианство, но только, как выражаются они,
хотят "обновить", "углубить" и "очистить" его от случайных исторических
наслоений и покровов. Они проповедуют новое, не церковное, а свое христианство,
не христианство Христа, Божией Силы и Божией Премудрости (1 Кор.1,24),
а христианство какой-то "женственной премудрости", которой не знала история
Православной Церкви.
Что сказать об этих книжниках? Это - волки в одеждах овчих (Мф.7,15).
"Они вышли от нас, но не были наши!" (1 Ин.2,19), хотя бы в уста свои они
влагали Божественные глаголы..." (Слово в Неделю шестую по Пятидесятнице).
И в нашем случае должно напомнить слова св. Иринея Лионского, приводимые
Святителем Феофаном: "Апостолы, как богач в сокровищницу, вполне вложили
в Церковь все, что относится к истине, так что всякий желающий берет из
нее питие жизни" (Против ересей, кн, 3 гл. 4).
Ко всему этому следует добавить краткую заметку Архиепископа Феофана
об учении прот. Сергия Булгакова о Софии. В этой заметке, оставшейся от
многолетнего и обширного, но бесследно исчезнувшего труда Архиепископа
Феофана, он, видимо, желал наглядно показать нехристианский характер учения
прот. С. Булгакова в книге "Свет Невечерний". Он дает в конспекте одну
страницу: "София есть Вечная Женственность... Мир в своем женственном начале
уже зарожден ранее того, как сотворен... Она есть "четвертая ипостась",
хотя и не единосущная Троице. Как приемлющая сущность от Отца, Она есть
и создание и дщерь Божия... ("Свет Невечерний", 1927, с. 212).
Далее Архиепископ Феофан приводит текстуально слова прот. Булгакова:
"В этом смысле (т.е. отнюдь не языческом) можно, пожалуй, выразить о ней,
что она - "богиня", то таинственное существо, которое предки наши иногда
изображали на иконах Св. Софии именно как женское существо, однако отличное
от Богоматери". ("Свет Невечерний", 1917, с. 213, примечание 1-е).
А затем Архиепископ Феофан пишет: "Так учит прот. Булгаков в 1917 г.
в книге "Свет Невечерний". Из приведенных кратких выдержек ясно следует,
что под Софией он разумеет здесь особое от Сына Божия и Богоматери "ипостась
- существо". В своем опровержении он отрицается от этого учения, как будто
бы неправильно ему приписываемого.
В своей статье "Schofia" к "Свету Невечернему" он заменяет термин "ипостась"
термином "ипостасность". В святоотеческой литературе в таком значении этот
термин не употребляется. И по существу "ипостасность" уже не "ипостась".
Далее Архиепископ Феофан конспектирует труд прот. Булгакова.
По идее творения устрояется именно небытие, "ничто",из которого создан
мир (178,179).
Мистическое фейербахианство Бердяева (182).
Абсолютное - в творении - становится причастным бытию. (193).
Дает активизацию творению, само становится потенциальным (193).
Бог не завершен (193).
Бог - энергия (210).
Имя Божие - есть Бог (210).
На основании действия Божия в мире познается, что есть Бог (211).
София - четвертая Ипостась (212).
Мир - из семени Божия - из "ничего" (213).
София не Бог: 212 и не тварь (214), ни бытие, ни сверхбытие (214).
Она есть идея Бога в Самом Боге (215).
Вечное время: не об этой ли вечности говорится в Евангелии о Страшном
Суде (Мф.25,46), (215) примечание 2.
София - имя Божие (216).
Эротическое безумие (217).
Мировая душа св. Григория Паламы (224).
Логика и Логос и софийность (227).
Религия - самосвидетельство Бога, красота - самодоказательство Софии:
227.
Афродита - естественный лик Софии (228).
Клон (229).
Ничто тварное и Божественное (235).
Материя на грани между "уконом" и "меоном" (235).
"Небытие" (237).
- Умопостигаемая материя и меональная (252).
Идея Божия есть и тело Божие (252).
Бог Творец имеет тело (252).
Красота - святая чувственность (252).
Горячие поцелуи солнца (253).
Панэротизм природы (254).
Жертва (343,375).
Первое воскресение (366, 410).
Кафолическая внеобщественность и религиозная общественность (403-404).
Следующая глава
Предыдущая глава
Вернуться к оглавлению