Схимонах Епифаний

ЖИЗНЬ СВЯТИТЕЛЯ

ФЕОФАН, АРХИЕПИСКОП ПОЛТАВСКИЙ И ПЕРЕЯСЛАВСКИЙ

Глава двадцать первая

Митрополит Евлогий и его окружение

Вольно или невольно, но ближайшее окружение Митрополита Евлогия осуществляло как раз то, что было желательно большевистской власти, которая сумела издать от имени Патриаршего управления указ , создающий все предпосылки для заграничного раскола. Но на первых порах Митрополит Евлогий отверг указ как провокацию большевиков, а затем признал его имеющим каноническую силу. Эта разительная перемена в отношении к указу, происшедшая в период с 1922 по 1926 год, объясняется тем, что Митрополит подпал под сильнейшее влияние своего окружения.
Владыка Архиепископ Феофан неоднократно говорил, что с Митрополитом Евлогием можно было и договориться, если бы не его окружение, ведь он делал шаги к примирению, но всякий раз благие его намерения разрушались этим окружением с основным ядром Бердяев, Булгаков, Карташов. А закваска у них, несмотря ни на что, - революционная и в какой-то мере - сродни советской. Им во что бы то ни стало нужен был раскол Заграничной Церкви!
И Архиепископа можно понять, когда он говорил, что вся болезнь у Митрополита Евлогия началась с типичного "раскола", но переросла в конце концов в явление более сложное и опасное. Владыка не употреблял слова "ересь", но это само собой напрашивается из его рассуждений, применительно к позднейшим событиям. Ведь евлогианство в последней стадии есть заграничная апология сергианства, хотя по времени опережает его. А сергианство, по существу, сродни обновленчеству, только превзошедшее его. Но, если обновленчество, преданное анафеме Святейшим Патриархом Тихоном, есть явная ересь, даже - больше, то тем более ересь - сергианство. И тогда чем же является заграничная апология сергианства?!
В 1926 году Владыка Феофан писал некоему архимандриту: "Дела наши церковные таковы. Митрополит Евлогий не смиряется. Окружение его толкает на раскол. Мы все могли бы уступить ему, но не можем вручить в руки его судьбы Православия. Он опутан сетями ИМКА. А ИМКА действует разлагающим образом на студенческие кружки. Профессор Бердяев в журнале "Путь" N 5 открыто заявляет, что раскол в Церкви неизбежен и необходим. Один только православный иерарх Митрополит Евлогий "возвысился до сознания реформировать Православие" и в этом смысле является "орудием Промысла Божия" в наше время.
По-прежнему, прикрываются они именем и заветами Патриарха Тихона. Пользуются тем, что его нет в живых и он не может возвысить своего голоса против затей новых "реформистов православия".
Но пока разрыва не произошло формально. Окончательное суждение о действиях Митрополита Евлогия будет на заседании Синода 13-го января" (Письма Архиепископа Феофана Полтавского и Переяславского, письмо №6 от 26августа 1926г., Джорданвилль, 1976г., с.14-15).
Через восемь месяцев после этого письма, в апреле 1927 года, Архиепископ Феофан пишет тому же архимандриту: "... Приехал из Парижа Архиепископ Анастасий. Его вызывал туда Митрополит Евлогий. Были разговоры о мире, но кончились неудачей. С Митрополитом Евлогием, по словам Архиепископа Анастасия, еще можно иметь дело. Но он весь в руках окружения, которое явно стремится к расколу. "Неоправослависты" свили в Париже прочное гнездо. Они чувствуют себя побежденными, но не хотят сознаться в этом.
Кроме известного письма Митрополита Сергия ко всем заграничным иерархам, от него же пришло письмо и Митрополиту Евлогию. В этом письме Митрополит Сергий осуждает действия Митрополита Евлогия и одобряет существование и действия Заграничного Собора и Синода.
Русские "обновленцы" признают Митрополита Сергия своим единомышленником, а нас ругают.
Большевики потребовали от Митрополита Сергия анафематствовать нас, но последний не согласился и за это посажен в тюрьму.
В России на нас смотрят как на "оплот Православия..." (Там же, письмо №7, от 17 апреля 1927г., с. 15).
Далее происходит то, что Митрополит Евлогий подчиняется Митрополиту Сергию, как Заместителю Местоблюстителя, и принимает все его политические требования о лояльности к советскому правительству. В свою очередь Митрополит Сергий, идя по пути своей "лояльности", совершенно подчиняется и подчиняет Церковь антихристианской власти "не только из страха, но и по совести" (Рим.13,5), как он выражается. Провозглашает эту власть властью "от Бога" и заявляет от имени "церкви", что у него и его пасомых и радости, и неудачи общие с богоборной властью.
Митрополит Евлогий одобряет все это и окончательно примыкает к политической ориентации Митрополита Сергия, выраженной в Декларации от 16/29 июля 1927 года. Касаясь всех этих принципиальных разногласий с Митрополитом Евлогием, Архиепископ Феофан в письме к тому же архимандриту как бы формулирует кредо Православной Российской Церкви за границей (того времени) и начинает с ответа: "Преосвященный Вениамин  пишет Вам о разделении церковном: "Наша позиция в Париже - тихоновская, между двумя крайними течениями, церковная по преимуществу."
На это нужно сказать следующее. Преосвященный Вениамин не был на Соборе и говорит априори для оправдания своей позиции. Митрополит был только на одном, чисто формальном заседании Собора и тоже говорит "от себя" для оправдания себя..."
Далее Святитель переходит к определению того, что явилось основной причиной несовместимости мнений двух сторон: "Действительные причины разделения глубже, чем это кажется на первый взгляд. Из них главные две:
1. Они признают советскую власть за богоустановленную, а мы - за власть антихриста.
2. Мы признаем ИМКА масонской организацией, на основании подавляющих документальных данных. Они считают эту организацию христианской.
3. Они называют себя тихоновцами, мы - кафоличами, православными.
4. Они признают величайшим для себя авторитетом Патриарха Тихона и потому принимают его ошибки. Мы благоговейно чтим Патриарха, но не принимаем его ошибок . Для нас выше всего "кафолическая истина", как она выражается Вселенскими Соборами и в творениях Святых Отцев Церкви.
5. По нашему убеждению, нужно вести деятельную борьбу с врагами Церкви и Божиими. По их мнению, большевиков нужно побеждать любовью. По их логике и диавола нужно побеждать любовью.
Смысл Соборных постановлений они извращают. Собор постановил, например, чтобы русские христианские студенческие кружки назывались православными! Им это кажется обидным стеснением. Они боятся имени "Православия"! Судите сами, где истина!" (Там же, письмо 5, от 21.8.1926, с.13-14).
Декларация Митрополита Сергия усугубила раскол в Заграничной Церкви. В сентябре 1927 года Архиепископ Феофан снова затрагивает эту тему: "Дела наши общецерковные не только не распутываются, но еще больше запутываются. Происходит то, что я предвидел и от чего предупреждал. Митрополит Евлогий считает себя во власти Митрополита Сергия и не хочет входить с нами ни в какие переговоры. Архиепископ Анастасий не пытался даже и уговаривать его к примирению, считая все безнадежным. Он сам мне писал об этом". (Там же, письмо 59, от 17.9.1927, с. 71).
В 1930 году Митрополит Евлогий по своей инициативе посетил Софию. Небезызвестный Сергей Коссов представился Митрополиту и, играя роль "личного секретаря" Архиепископа Феофана, передал ему как бы от имени Владыки о желании последнего видеть его. Митрополит живо согласился на это свидание, тем более, что это можно было сделать, не выходя из здания Болгарского Синода, где Митрополиту предстояло побывать с официальным визитом. И он сразу назначил день и час. После этого Коссов явился к Архиепископу Феофану и сообщил ему, что Митрополит Евлогий хотел бы его видеть и даже указал время, когда он будет в Синоде и сможет зайти к нему.
Владыка был удивлен этим желанием парижского гостя, но дал согласие на его приход, обдумывая, что следует сказать Митрополиту. Предстоящее посещение казалось ему весьма загадочным. И он молился о том, чтобы у Митрополита Евлогия было желание к примирению. В это время Митрополит Евлогий был под "Московской Патриархией" Митрополита Сергия и как будто мог искать сближения с собратьями-епископами Заграничной Церкви, потому что в отношениях с Митрополитом Сергием зашел в тупик.
В назначенный день и час Митрополит Евлогий появился в покоях Архиепископа Феофана. Там и произошел короткий разговор между двумя иерархами:
- Вы пожелали меня видеть, - сказал Митрополит. - Я исполняю ваше желание и прошу сообщить мне причину, ради которой вы хотели со мной повстречаться?
- Простите, я не могу понять: в чем дело?! Ведь вы, как мне передано, пожелали меня видеть!
- Да нет. Не я, а вы передали через вашего секретаря, что желаете меня видеть...
- Как для меня, так и для вас это полная неожиданность. Что касается меня, то никакого секретаря у меня нет. А тот человек, который назвал себя моим секретарем, взял все на свою ответственность. Но я рад вас видеть, если у вас есть что-либо утешительное для умиротворения Зарубежной Церкви?!
Митрополит на миг задумался и сказал:
- Нет, ничего нового сообщить вам не могу. Я остаюсь на прежних позициях!
- Это очень жаль!
- В таком случае, нам говорить не о чем. Извините за беспокойство.
- Простите и меня. Но это подстроенная путаница, в которой мы оба оказались не по нашей вине...
Митрополит ушел, явно недовольный. И Архиепископ остался растревоженным. Более всего его волновало поведение Коссова. "Он, видимо, таким взаимным обманом, - думал Архиепископ, - хотел нас примирить с Митрополитом Евлогием, подражая тому мудрому монаху, который примирил двух поссорившихся старцев, передавая добрые отзывы, якобы каждого из них о другом. Но там была простая ссора на почве обиды, а в нашем случае нас разделяет принципиальный вопрос канонического и догматического значения. Митрополит Евлогий так далеко ушел кривыми путями, что вернуться ему на правильный путь уже очень трудно, даже невозможно. Ведь он не один, возле него плотное кольцо того окружения, которое стремится к расколу Заграничной Церкви во что бы то ни стало".

К главе 21

Тайная политика Архиепископа Евлогия

На первый взгляд, удивляет тонкое чутье большевистской власти при выборе того Епископа, через которого будет осуществлен раскол в Заграничной Церкви. Но это ошибочный взгляд, все объясняется точной информацией о зарубежном Епископате. И не случайно советская власть предизбрала Митрополита Евлогия на ту роль, которую он сыграл в расколе Зарубежной Церкви.
В самом начале 1920г., еще прежде чем обозначился трагический конец Белой Армии, Архиепископ Евлогий оказался в Югославии. Он снесся с Высшим Церковным Управлением Юга России (ВЦУ ЮР), находившимся в Крыму, от его имени посетил несколько эмигрантских центров в Западной Европе. Это дало ему повод просить через Архиепископа Таврического Димитрия ВЦУ ЮР назначения на Западноевропейскую кафедру. И Высшее Церковное Управление Юга России назначило его 1 октября 1920г. временным управляющим заграничными церквами, находившимися в ведении Петроградской епархии. На запрос настоятеля Парижской посольской церкви был дан ответ, что вышеуказанное назначение подтверждено и Патриаршим Синодом в Москве под председательством Митрополита Евсевия 26 марта 1921г. Но сам Архиепископ Евлогий пока находился в Югославии, состоя законоучителем Девического Института в Белой Церкви.
В это время Берлин стал крупным центром российских монархистов, и Архиепископ Евлогий, как единомышленник их, переехал в Берлин и стал "Берлинским".
В мае 1921г. в Германии состоялся всеэмигрантский съезд российских монархистов, в котором видное участие приняли Митрополит Антоний, Председатель Высшего Церковного Управления за границей, и Архиепископ Берлинский Евлогий. Митрополит Антоний был избран Почетным Председателем Высшего Монархического Совета, а Архиепископ Евлогий - его заместителем. Это оживление монархических кругов в эмиграции взбудоражило большевиков, и они обратили серьезное внимание на то, чтобы погасить эту активность, боясь, что это пламя может перенестись и в порабощенную Россию. Так появились в эмиграции всех мастей агенты, вносящие рознь и раздоры в эмигрантскую среду.
Архиепископа Евлогия пригласили в Париж, и он покинул Берлин, став "Парижским". Вскоре прибыли туда и бывшие "видящие" из "аргонавтов", они же члены Религиозно-философского Общества, а после большевистского переворота - члены и руководители Религиозно-философской Академии, в Париже - члены Софианского братства, и все одни и те же: Бердяев, Булгаков, Зандер, Карташов и другие, впоследствии ставшие окружением Архиепископа Евлогия, советов которых он неизменно слушался.
Вскоре настигает Архиепископа Евлогия "московское" повышение, - он наречен "Митрополитом". За какие заслуги и кто его в Москве поощряет? Патриаршее ли Управление или... ГПУ - вот существенный вопрос?! И за что?! То ли за то, что заявил себя "ярым монархистом" и стал Заместителем Почетного Председателя Высшего Монархического Совета, то ли, наоборот, за то, что выступил против самого Почетного Председателя, Митрополита Антония, то ли за то, что покинул Берлин и предпочел переехать в Париж, где быстро обнаружил сговорчивость с диаметрально противоположными, переменив политическую ориентацию и сняв с наперсной своей панагии царственную корону над образом Богоматери и Царицы Небесной - символ монархизма?! Все это остается тайной "Москвы".
Но благоволение Москвы к Митрополиту Евлогию возрастает. Прикрывшись именем Патриарха Тихона, советская власть делает новый шаг на пути к подготовке раскола. Для всех совершенно неожиданно, быть может, неожиданно и для самого Митрополита Евлогия, на его имя приходит указ, датированный 22 апреля/5 мая 1922г. как бы от Патриарха, Священного Синода и Высшего Церковного Совета в Москве о том, что Высшее Церковное Управление за границей - без суда и следствия - закрывается. Причина этой суровой меры объяснена в указе дословно так: "... за чисто политические от имени Церкви выступления, не имеющие церковно-канонического значения..."
И в дополнение к "вине", ссылка на нарушение патриаршего указа от 25 сентября/8 октября 1919г., запрещающего духовенству вести борьбу против большевизма (?!).
Здесь чувствуется, по крайней мере в том пункте, который говорит об отказе от духовной борьбы против безбожия большевизма, несомненное авторство советской власти. Кому не ясно, что здесь наличествует попытка обмануть церковное сознание как внутри страны, так и в эмиграции. В то время откровенное антихристианство, прикрываясь политической формой большевизма, ведет войну не на жизнь, а на смерть против Христовой веры, объявляя от "имени Церкви", что самооборона запрещена самою Церковью, - Патриархом Тихоном. Явный абсурд и наглый обман! Патриарх Тихон не мог входить в столь явное противоречие с Евангельским учением, в противоречие с самим собою и со Всероссийским Собором 1917-1918г.г.. А при этом надо иметь в виду, что Патриарх не единолично управляет Церковью, а соборно, и, кроме того, мы должны помнить слова, сказанные Святейшим в кругу своих приближенных: "Прошу и умоляю не доверять всяким заявлениям, которые от моего имени появляются в советской печати. Не я это пишу, а они от моего имени пишут, чтобы сбить с толку верующих!"
Но почему-то под указом от 22 апреля/5 мая 1922г. тоже нет подписи Патриарха, а стоит подпись иного архиерея. В свое время этому факту не придавали особенного значения, думали, что Патриарх уклонился от подписи, желая этим подчеркнуть нецерковный характер указа. Но когда стали известны подробности его жизни, поняли, почему Патриарх не мог, если бы и хотел, подписать этот указ. Дело в том, что за два дня перед тем, то есть 3 мая, он передал полноту патриаршей власти Местоблюстителю Митрополиту Агафангелу, так как каждую минуту ожидал ареста. Звание Патриарха он, естественно, передать не мог, а исполнение патриарших обязанностей передал. Но большевистская власть не впустила Митроплита Агафангела в Москву, и Митрополит Агафангел не имел возможности вступить в исполнение этих обязанностей. Конечно, это было сделано советской властью с явным умыслом, чтобы в момент "междуцарствия" издать подложный указ. Власть сумела получить из канцелярии Священного Синода и Высшего Церковного Совета вышеупомянутый указ на имя Митрополита Евлогия, произведший церковный раскол в Православной Российской Церкви за границей. А тот Архиерей, чья подпись стоит под указом от 22. 4/5.5. 1922г., сделал это не добровольно, а под давлением советской машины принуждения - ЧК.
И первая реакция Митрополита Евлогия, получившего этот указ и поставленного им на место, которое занимал в Заграничной Российской Церкви Митрополит Антоний, была вполне справедливой. Он писал 3/16 июля 1922г. внезапно отстраненному Митрополиту Антонию: "... Указ этот поразил меня своею неожиданностью и прямо ошеломляет представлением той страшной смуты, которую он может внести в нашу церковную жизнь. Несомненно, он дан был под давлением большевиков. Я за этим документом никакой обязательной силы не признаю, хотя бы он был действительно написан и подписан Патриархом. Документ этот имеет характер политический, а не церковный. Вне пределов советского государства он не имеет значения и авторитета ни для кого и нигде".
Однако в свете последующих событий раскола как будто бы следует допустить вопрос: было ли это письмо совершенно искренним со стороны Митрополита Евлогия?! Быть может, он кое-что знал и прежде указа? Быть может, этот указ был не таким уж "неожиданным" для него? К сожалению, для вопроса об искренности и правдивости Митрополита могут быть некоторые основания.
Но прежде всего мы должны остановить наше внимание на очень и очень странной черте "патриаршего указа" от 22 апреля/5 мая 1922г., никак не вяжущейся с переживаемым кризисным моментом Церкви. Ведь "указ" этот издан в то самое время, когда Патриаршее управление, в условиях гонения, переживало один из самых тяжелых моментов: Патриарх готовится к аресту, он спешно передает свои "обязанности" Местоблюстителю, но богоборная власть не разрешает Местоблюстителю выехать из Ярославля. Российская Церковь остается без возглавителя... В этот самый момент издается указ, в котором допускается странная, непристойная ирония, тонкая насмешка в скрытой форме над Высшим Церковным Управлением за границей: "Принимая во внимание, что за назначением тем же управлением Преосвященного Митрополита Евлогия заведующим русскими православными церквами за границей, собственно, Высшего Церковного Управления, там не остается уже области, в которой оно могло бы проявить свою деятельность; означенное Высшее Церковное Управление упразднить, сохранив временное управление русскими заграничными приходами за Митрополитом Евлогием и поручить ему представить соображения о порядке управления названными церквами".
Сокрытая ирония здесь в том, что, согласно букве "указа", Высшее Церковное Управление за границей, как бы по своей опрометчивости ("бестолковости"), само себя упразднило. Он основан на явной недобросовестной передержке. Никогда Высшее Церковное Управление не назначало Архиепископа Евлогия заведующим "всеми" русскими православными церквами "за границей"! Он был назначен в Крыму 1 октября 1920г. временным заведующим (посольскими) церквами только в Западной Европе. И этим маневром действительные авторы указа показывают свое истинное лицо. Конечно, нет никакого сомнения, что здесь ни Патриарх Тихон, ни Священный Синод, ни Высший Церковный Совет ни при чем. На такой подлог способна только советская власть, ГПУ.
Неужели Патриарх Тихон с возглавляемыми им органами мог решиться на такой противоканонический акт, как замена коллективного, соборного начала в Заграничной Церкви (ВЦУ) единоличной властью Митрополита Евлогия?! Конечно, нет. И это засвидетельствовал по первоначалу и сам Митрополит Евлогий, сказав, что, "несомненно, он (этот указ) дан был под давлением большевиков".
Конечно, от нас сокрыты все тайные пути действий, вызвавших появление этого указа. Но одно ясно, что Митрополит Евлогий поддался искушению посылать тайно от Заграничной Церкви на адрес Патриарха Тихона секретные доклады. Он слал их через Афины в Вену, через Финляндию, прячась только от Заграничной Церкви. И то, что их читало ГПУ прежде Патриарха Тихона, очевидно, входило в его планы. Посланное Патриарх получал, что удостоверялось его подписями, но все оставалось без последствий. Однако советская власть нашла возможность удовлетворить "просителя" помимо Патриарха и его управления, действуя в своих целях, в целях раскола. И нет никакого сомнения в том, что кто-то из ближайшего окружения Митрополита принимал активное участие в секретном его сношении с Москвой.
Заграничный Синод и Собор не раз давали понять Митрополиту Евлогию, что осведомлены о его закулисной деятельности; но он все категорически отрицал. Так, в январе 1924 года он через Архиепископа Финляндского просит Патриарха об упразднении Заграничного Синода и Собора, как и новом подтверждении своих "прав". Просит он и о перечислении Духовной Миссии в Палестине в его епархию... После кончины Патриарха Тихона просит и Местоблюстителя Митрополита Петра. Но и Патриарх Тихон, и Митрополит Петр остались глухи к его просьбам... "Господи, Владыко живота моего, дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми!.."
После указа от 5.5.1922г. Митрополит Евлогий порывается действовать как единоначальный правитель Заграничной Церкви. Неоднократно он простирает свою "власть" далеко за пределами Западноевропейской епархии: в Австралию, Парагвай, Уругвай, Финляндию и т.д. Он не считается ни с Архиерейским Синодом и Собором, ни с епархиальными Архиереями, хотя в публичных выступлениях, письменных и устных, после упразднения Высшего Церковного Управления он продолжает оставаться с епископатом Православной Российской Церкви за границей, с Архиерейским Синодом и Собором под председательством Митрополита Антония. Однако такое поведение Митрополита Евлогия вносит разлад и двоевластие в управление Церковью. Но, наконец, в середине 1926г. Митрополит Евлогий порывает окончательно связь с Архиерейским Собором и Синодом из-за того, что Собор не поставил его вопроса о германских приходах, как он хотел, на первое место в повестке дня. Уйдя с Собора, он начинает открытую полемику с теми, от кого получил назначение в Западноевропейскую епархию. Он "забывает" при этом, что писал и говорил прежде, защищая позиции Архиерейского Собора и Синода, и высказывал те мысли, которые воодушевляли его после получения им указа от 22 апреля/5 мая 1922г.. Оказывается, он стремился осуществить тот указ, о котором сам выразился, что, "несомненно, он дан был под давлением большевиков" (письмо к Митр. Антонию от 3/16 июля 1922г.).
Так, в Послании к своей пастве от 6/19 августа 1926г. Митрополит Евлогий пишет удивительные вещи: "22.4/5.5. 1922г., после осуждения Патриархом Карловацкого Собора, мои церковные полномочия не только были подтверждены, но и значительно усилены и расширены; мне предписывалось закрыть существовавшее тогда в Карловцах Заграничное Церковное Управление, взять в свои руки все русские церкви и о порядке управления ими представить свои соображения. Этим указом мне, собственно говоря, передавалась вся власть над русскими православными церквами за границей".
Если бы спросить Митрополита Евлогия, чья мысль легла в основу указа от 22.4/5.5.1922г., советской ли власти, желавшей вызвать в Заграничной Церкви раскол, или Патриаршего управления, то он был бы вынужден признать, что в 1922г. он дал диаметрально противоположный ответ тому, что и утверждал впоследствии, особенно начиная с 1926г.. Святые Отцы глубокой древности говорили: храни первое впечатление!" Из всего этого, по св. Апостолу следует, что он, Митрополит Евлогий, совершил преступление: "Ибо, - как говорит Апостол Павел, - если я снова созидаю, что разрушил, то сам себя делаю преступником" (Гал. 2, 18).
Вначале он отверг то, что этот указ создан Патриаршим Управлением. Он утверждал, что действительный автор этого указа советская богоборная власть, что она этим надеется вызвать в Заграничной Церкви страшный раскол. Но через четыре года он начинает утверждать противоположное, говоря, что этот указ дан Патриархом с целью уничтожения "неканонического" управления Заграничной Карловацкой Церкви и переделки этой Церкви на иных основах под его, Митрополита Евлогия, единоличным управлением.
Где же правда? Где святая истина? Иными словами, кто действительный автор указа 1922г., советская богоборная власть или Патриарх с соборным патриаршим управлением?!
В дополнение к тому, что было уже сказано прежде, необходимо добавить следующее. Если бы Патриарх, Священный Синод и Высший Церковный Совет Православной Церкви издали этот указ, то, прежде всего Патриаршее управление должно было бы сохранить в нем дух Всероссийского Поместного Собора 1917-1918г.г., когда было заложено в основу церковного управления начало церковной соборности при полном отказе от единоличного правления. Тем более, что был поставлен Патриарху вопрос об опасности для Церкви возможного перехода к церковному единовластвованию. И, отвечая на этот вопрос, Святейший заверил, что этого не может быть, так как Церковь вступила в чрезвычайные условия, т.е. государственная власть в руках лютых врагов веры Христовой!
Но что мы видим в данном указе: утверждена ли соборность и отречено ли единоначалие?! На этот вопрос выслушаем ответ самого Митрополита Евлогия: "... мне предписывалось закрыть существовавшее тогда в Карловцах Заграничное Церковное Управление и взять в свои руки все русские церкви.
Этим указом мне, собственно говоря, передавалась вся власть над русскими православными церквами за границей".
Да мог ли все это сделать Патриарх и его соборное управление?! Ведь это абсурд, нелепость! Кто мог передать всю власть над русскими православными церквами за границей в его, Митрополита Евлогия, руки?! И возможно ли "осуждение", с канонической точки зрения, коллективного, соборного руководства Церкви - без суда и следствия?!
Итак, не может быть никакого сомнения, что все это сделано советской властью, сработано ГПУ, но приписано Патриарху, Священному Синоду и Высшему Церковному Совету.

Следующая глава

Предыдущая глава

Вернуться к оглавлению